Я люблю нашу кошку.
Как ни странно, осознание этого факта пришло только сегодня, после семи лет совместной жизни. Стыдно.
Раньше у нас жил сиамец. Тонкий, утонченный, с пронзительным взглядом голубых глаз. Он был одной из самых интересных личностей из всех, кого я когда-либо встречала. Добрый гений.
Безукоризненно вежлив и отстранен с гостями; снисходителен и благодушен со стайкой детей: котят, щенков и мной, бесконечно внимателен со своими и непроходимая стена ощеренных клыков, когтей и хриплого боевого клича - для чужих; горд и исполнен собственного достоинства.
Я так и не смогла привыкнуть к робкому рыжему комочку, и он, чувствуя наше постоянное неприятие, рос запуганным и несчастным. В Канаде малыш ожил и распушился, да и мы, очевидно, оставили за бортом самолета и прежнюю жизнь, и многие прежние привязанности.
А сегодня я поняла, что люблю его.
Он пришел. Он слез с кровати и подошел ко мне, так что я даже, не поняв сразу, открыла ему дверь, полагая, что он хочет выйти: эту дверь я осторожно прикрыла какое-то время назад, чтобы, закрыв глаза, осесть на пол возле. Была детская надежда, что если отгородиться веками и не двигаться, все благословенно исчезнет. Но он продолжал упорно ходить вокруг, заглядывая в глаза, касаясь щек пушистым хвостом и успокаивающе мурлыча. Он упорно последовал за мной даже в другой конец комнаты.
Тогда я разрыдалась в его рыжую шерсть и поняла, что я снова есть.