Но почему все, что было таким простым в один момент становится неизмеримо и пугающе сложным?
И несмотря на все свое хваленое самоосознание, я не могу понять - а боюсь ли я? Или это просто ступор?
Все начиналось как обычно. Все начиналось утром, такси, обмен семейными историями с таксистом из Индии, самолет, и наконец - здравствуй, так вот ты какой, Ванкувер.
Для багажа было еще рано и я встала в очередь к информационной стойке, узнать, есть ли шаттлы в город. Получив ответ, я шагнула в сторону, и тут меня окликнул стоявший следующим мужчина:
"Вы в Ванкувер, центр? Хотите взять вместе такси?"
"Давайте."
Он живет в Эдмонтоне. Он прилетел в Ванкувер потому, что встретил в сети девушку, и они впервые собирались увидеть друг друга воочию. Опыта онлайн знакомств у него не было никакого. Среднего роста, подтянутый, с запоминающимися чертами лица. Сириец по просихождению, он упомянул свободу, одиночество, и вождение такси в Чикаго, чтобы заработать на учебу. На визитке значился президент компании, занимающейся сигнализацией и охранными системами.
Таксист высадил его первым. Я доехала до своего Мариотта и улыбнулась заботливым мальчикам в красной форме. На стойке регистрации я сказала портье, что мне был оставлен конверт. "Так вы - Инга? Мы вас ждали", отозвался тот. Чувствуя себя немного по-Джеймс Бондовски, я прошла в лифт, попутно читая номер комнаты на конверте. Когла все закончится, я буду скучать по этим всплескам адреналина в отельных лобби. По ощущению секрета, отделяющего меня от людей вокруг.
Проспавший первый час своей конференции Бен оказался в номере. После объятий, поцелуев, и восторженных обменов впечатлениями, я осталась одна исследовать Ванкувер. У нас было два дня. Два дня, за которые я нашла сад с магнолиями и яблонями, образовывающими пещеру из лепестков; и мы с Беном провели полдня в Аквариуме, наблюдая чужих, почти инопланетных медуз и столь милых, смешных, и близких океанских выдр.
Потом я вернулась домой и в понедельник пошла в банк. Конверт, плотно набитый стодолларовыми бумажками, улегся в депозитку ждать отъезда к бабушке: этих денег ей хватит почти на год. Потом была еще работа, налоги, завалы, книги, мужчины, бумажки, и много всего.
И посреди всего этого - обмен имэйлами, пока неожиданно он не сказал, что у него дело в Калгари на день/два. И вообще, пошли поужинаем?
Я убедилась, что в сумке нет презервативов, не стала брить ноги, и пять раз сказала своему отражению, что не пересплю с ним в первую же ночь.
Ему я это тоже сказала. Где-то после первого же, или все-таки второго, проведенного вместе часа. И если бы не это, мы бы не удержались.
Проблема была не в том, что он оказался очень интересным человеком. В Сирии, за бесплатное образование нужно пять лет работать на военных. Он закончил университет одним из лучших в выпуске, и был направлен в какой-то серьезный командный центр. После пяти лет, они не захотели его отпускать. Он бежал из страны. Затем, в Америке, строил свою пресловутую свободу - финансы, образование, связи. Построил.
Проблема в том, что подобная биография ведет к некоторым чертам характера: заточеному уму и невероятной проницательности. Мне много раз говорили, как сложно бывает понять, что я на самом деле думаю. Он же читал меня как раскрытую книгу, и задавал вопросы со смесью прямоты и уважительной деликатности. Мне много раз в течение вечера становилось по-настоящему страшно: потому, как сильно это знакомство может изменить мою жизнь, и как мне не хочется ее менять.
Я стою на пороге Приключения, и больше всего мне хочется зарыться в одеяло, отбиться от него подушкой, и если не поможет, спрятаться под кровать. Я боюсь шаткости своего финансового положения, которое наступит, если мои любовники-патроны будут посланы далеко и надолго. Я боюсь вероятности того, что можно будет открыться - полностью, без остатка. Я боюсь, что меня - всю, со всеми секретами и скелетами - отвергнут - и еще больше боюсь, что примут. Я хочу просто свернуть все это. А еще я очень хочу посмотреть, куда это может завести.